Чертова Мельница - Страница 57

— Разумеется, ваше величество.

Неторопливо, словно сам с собой рассуждая вслух, Сварог продолжал:

— Согласно букве закона, я могу дать вам убежище, а могу и отправить назад… а там уже, несомненно, знают, что вы бежали. Насколько я понимаю, вы со вчерашнего утра числитесь государственным изменником. Человек попроще мог бы отделаться тюрьмой или каторгой, но полномочный посол… Для вас возвращение не может закончиться иначе, нежели плахой. И вы, собираясь бежать, должны были прекрасно это понимать… Не так ли?

— Конечно, я это прекрасно понимаю…

— Вот тут-то и начинается главная интрига, я полагаю, — сказал Сварог. — В таких случаях шансов примерно поровну. Вы пошли на такой шаг, прекрасно понимая, что в случае отказа потеряете голову. Чтобы идти на такой риск, нужны чрезвычайно веские мотивы… Которые я обязан знать. Итак, что вас толкнуло?

Не отводя взгляда, граф тихо произнес:

— Да просто-напросто осознание того, что голову я могу потерять в любом случае…

— А вот это уже крайне интересно, — сказал Сварог. — Это надо понимать так, что на родине в самое ближайшее время вам все равно грозила плаха?

— Крепко подозреваю…

— Интересно, с чего бы вдруг? — усмехнулся Сварог. — Стахор, конечно, мой враг, но я всегда старался составить о нем объективное мнение. Врага нельзя оглуплять, недооценивать, закрывать глаза на его сильные стороны и положительные качества, если они есть. Его надо представлять себе достовернейше. О Стахоре я немного знаю. Вот уж на кого он не похож, так это на тупого тирана, рубящего головы из чистой прихоти. Ну в чем таком вы могли провиниться, восемь лет сидя вдали от родины? Или все же крепко провинились? В заговоре каком-нибудь участвовали, и все провалилось?

— Ничего подобного.

— Вот и рассказывайте, — сказал Сварог. — Подробно, но не растекаясь мыслью по ненужным мелочам, — он присмотрелся к собеседнику, прищурился. — Я вижу, вы волнуетесь… Может быть, кубок вина для храбрости? Я распоряжусь.

— Нет, благодарю вас, ваше величество. Не нужно. Я, конечно, волнуюсь, но не только в волнении тут дело… Я пытаюсь подобрать надлежащие формулировки, точные и исчерпывающие, а это, поверьте, нелегко…

— Вы же дипломат, — сказал Сварог без улыбки. — Должны уметь не только запутывать дело при необходимости, но и… формулировать. Точно и исчерпывающе. Например, когда отправляете домой посольские донесения. За восемь лет вы их столько должны были составить…

— Да, конечно. И все же, все же… — он рывком поднял голову, напрягся. — Если кратко… В Горроте, ваше величество, два последних года что-то очень и очень неладно. Я имею в виду в первую очередь королевский двор и самого короля. За пределами дворца, насколько я могу судить, продолжается самая обычная жизнь, прежняя. А вот внутри… Ваше величество, должен сразу предупредить: многое из того, о чем я буду говорить — не точные факты, а мои домыслы, догадки, попытки что-то проанализировать и свести в систему…

— Буду это учитывать, — кивнул Сварог. — Излагайте.

— Полагаю, ваше величество, мне не следует подробно рассказывать историю своей жизни? — он бледно улыбнулся. — Я прекрасно осведомлен о деловых качествах глэрда Баглю, у меня было достаточно времени, чтобы оценить его по достоинству. А потому не сомневаюсь: у вас уже есть мое достаточно полное жизнеописание…

— Не буду отрицать, — сказал Сварог без улыбки. — Что же, обычная практика… Да, можно сказать, что жизнеописание ваше достаточно полное. Итак… Ваша формулировка меня устраивает. В Горроте, точнее, в королевском дворце, два года творится что-то неладное… У этого «чего-то» есть точный срок? Точно определенная точка отсчета? День? Дата? Ну, как с каким-нибудь мостом — ночью он еще стоял, а утром обрушился…

— Понимаю, ваше величество… — лицо графа было хмурым и напряженным. — Даже если и есть такая точка, мне она неизвестна. Просто-напросто мне с определенного момента стало казаться, будто происходит что-то неладное. Далее я лишь укреплялся и укреплялся в этом убеждении. И наконец, когда приехал…

— Нет уж, конец пусть будет в конце, — решительно сказал Сварог. — Давайте с начала, так оно будет вернее… Что, как, почему…

— Так вот… Я был вдали от Горрота, и потому никак не могу определить точно, когда там это началось. Зато могу назвать день и даже час, когда все началось лично для меня. Видите ли, все эти шесть лет мы переписывались, бывшие члены Академии — мы трое, оказавшиеся за пределами Горрота, не только друг с другом, но и с оставшимися в Горроте, и с королем тоже. Конечно, при переписке с его величеством никаких фамильярностей не допускалось, король есть король — но тем не менее мы все вправе были позволять в общении с королем гораздо больше вольности, чем обычные придворные. Все подписывались теми прозвищами, что носили в Академии, и король тоже. В общем, так продолжалось шесть лет. И вдруг в ответ на свое последнее письмо я получил не ответ от короля, а рескрипт от министра двора, официальный, на гербовом бланке министерства, с большой печатью и оттиском министерского перстня. Министр мне устроил форменную выволочку, порой не особенно и стесняясь в выражениях. Мне категорически запрещалось впредь писать его величеству в столь развязном и неподобающем тоне, равно как и употреблять вместо положенного титулования какие-то «глупые прозвища, оскорбительные для монаршего величия». Как выяснилось чуть позже, точно такие же письма получили граф Гасфорт, посол в Шагане, и маркиз Витеро…